Я эстетист: Я-эстетист | ЦПРМ

Современный эстетизм

Сторонников эстетизма часто обвиняют в консервативности и традициях. Например, кто-то смотрит на картину Кристиана Розы. И он спрашивает: хорошо, а что есть искусство в этом произведении? Где красота? Или представьте себе человека, поддерживающего эстетизм, наблюдающего за выступлением Марины Абрамович? Где эстетика в ее творчестве? Это вообще искусство? Или любое другое произведение в рамках движения концептуального искусства.Если мы посмотрим на современное искусство, мы увидим, что подавляющее большинство популярных произведений нельзя назвать продуктом эстетизма. Действительно, кажется, что большинство современных художников отвергают основные принципы и идеи эстетизма. Вы только посмотрите, кто самый популярный уличный художник в мире? Бэнкси создает только «красивое» искусство? Он известен только своими работами или политическими и социальными посланиями, которые он посылает? Это ключевой вопрос, если мы хотим выяснить позицию эстетизма сегодня.Конечно, всегда будут голоса, говорящие, что современное искусство мелко, пусто, некрасиво и так далее. Но какой авторитет может определить, красиво это или нет, искусство или нет? Это авторитет публики, и похоже, что большинство ценителей искусства не следуют строго принципам эстетизма (что не означает, что некоторые из его идей не соблюдаются многими людьми).

Совет редакции: Красота и искусство: 1750-2000

В Beauty and Art: 1750-2000 , написанном Элизабет Преттейон, вы найдете ответы на такие вопросы, как «Что мы имеем в виду, когда называем произведение искусства« красивым »?» «Как художники отреагировали на изменение представлений о прекрасном?» «Какие произведения искусства были названы красивыми и почему?» Автор утверждает, что мы просто не можем позволить себе игнорировать эти вопросы. Изображая более двухсот лет западного искусства, она освещает жизненно важную взаимосвязь между нашими меняющимися представлениями о красоте и конкретными произведениями искусства, от работ Кауфмана до Уистлера, Энгра до Розетти, от Сезанна до Поллака. Красиво иллюстрированный 100 фотографиями — 60 полноцветных — Beauty and Art завершается непростым вопросом на будущее: почему мы должны заботиться о красоте в двадцать первом веке?

Все изображения использованы только в иллюстративных целях.

Эстетика: что это на самом деле означает и как найти свою собственную эстетику

Хотите жить эстетически приятной жизнью? Вот несколько простых шагов, чтобы сделать это в своем собственном стиле.

В этом все более оцифрованном мире, где война за глазные яблоки только усиливается, визуализация является королем, и один из способов размахивать этой короной — это особая эстетика, с которой люди будут резвиться.И да, заботясь о том, что иметь эстетику, может показаться полной проблемой Первого мира, но пока не закатывай глаза.

Личная эстетика действительно может помочь вам (и вашему бренду) выделиться.

Но большинству людей все еще трудно понять, что такое эстетика. В поисках собственного? Так же сложно. Далее мы разберем концепцию и то, как вы можете найти и воплотить в жизнь эстетику своей мечты.

Что такое «эстетика»?

Если вы хотите иметь личную эстетику, то мы должны начать с основ: понимания того, что на самом деле представляет собой эстетика.Это одно из любимых слов, используемых миллениалами и представителями поколения Z в последние годы, и вы, вероятно, использовали его сами, описывая что-то как «настолько эстетичное».

Согласно официальному определению Кембриджского словаря, эстетика может использоваться как существительное и прилагательное, но оба они имеют одно и то же основное значение — красоту. Как существительное, эстетика описывает «относящиеся к наслаждению или изучению красоты», а как прилагательное — к «предмету или произведению искусства, демонстрирующему великую красоту». С точки зрения миллениалов-непрофессионала, эстетика — это примерно , заставляющая кого-то чувствовать себя каким-то образом в своей работе.

Как найти свою эстетику?

Уже существует тонн эстетики — от ориентированной на определенный цвет до ориентированной на еду, все, что находится под солнцем, можно превратить в единое целое. Легко следовать за изобилием существовавшей ранее эстетики, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, гораздо легче имитировать, чем создавать. Но мы, люди, также естественно стремимся к индивидуализации, и любой способ выделиться из толпы приветствуется.

Если разбить все на эти простые шаги, это на самом деле не так страшно, как вы могли подумать. Следуйте их указаниям ниже, и вы будете на пути к созданию эстетики со своим личным изяществом.

Шаг первый: Определите себя

Ханна Олингер / Unsplash

Найти эстетику — это гораздо больше, чем просто собрать кучу фотографий и закончить день. Личная эстетика — это визуальное представление вас , поэтому спросите себя, что вы хотите показать остальному миру.Вот несколько вопросов, которые вы можете задать себе:

• Как вы бы описали свой личный бренд?
• Во что вы верите / отстаиваете?
• Как вы хотите, чтобы люди чувствовали себя рядом с вами?
• Каковы ваши цели?
• Что вам нравится и что не нравится?
• Перечислите в себе три особенности, которые вы считаете особенными

Шаг второй: ищите вдохновение

@issajeralee

Если у вас возникли проблемы с ответами на некоторые из этих вопросов, не волнуйтесь.Пока оставьте это поле пустым и ищите вдохновение, которое поможет вам — это, безусловно, поможет визуализировать то, что вам трудно выразить.

Начните с платформ обмена фотографиями и изображений, таких как Pinterest, Instagram, VSCO и т. П. (Хотя мы не можем гарантировать, что вы не попадете в бесконечный водоворот), чтобы ваши творческие соки текли и начинали собирать изображения вместе. Вот несколько подсказок для запуска процесса:

• Вымышленные персонажи
• Любимый фильм или телешоу
• Знаменитости
• Ваши любимые песни
• Цитата или фраза, которая вам нравится
• Шкаф мечты
• Праздничные списки желаний

Совет: Попробуйте разнообразить то, что вам нужно, как можно больше — не ограничивайтесь одним человеком, фильмом или стилем.Вы даже можете попробовать викторину, чтобы узнать, в чем заключается ваша эстетика, для начала и проложите свой путь оттуда — мы создали такую, которую вы можете попробовать здесь. Таким образом вы сможете избежать скользкой дорожки между подражанием и вдохновением.

Шаг третий: Поднимите настроение

Creative Market

Итак, у вас есть маленькие кусочки пазла — пора собрать все воедино. Создание доски настроения со всеми вашими любимыми вещами поможет увидеть, как развивается ваша эстетика, вблизи и лично.Pinterest отлично подходит для цифровой доски настроения (у них есть инструмент «Закрепить» только для этого), или вы всегда можете пойти по старинке и распечатать изображения. Найдите время, чтобы поиграть с цветами, текстурами и т. Д., Чтобы увидеть, что действительно работает для вас.

Совет: Здесь легко переборщить и разместить все, что вам нравится, но потратьте время на то, чтобы также отфильтровать и по-настоящему отточить свою эстетику. Проанализируйте, подходит ли определенная картинка к остальным: есть ли такая, которая не соответствует выбранной вами цветной истории? Старайтесь не думать, что эстетика ограничивает вас, а, скорее, вы учитесь организовывать и представлять свои интересы визуально связным образом. Если это изображение не работает, попробуйте вместо этого найти другое изображение с тем же значением. Рано или поздно вы поймете, что ищете, и начнете видеть согласованные цвета, узоры и так далее.

Шаг пятый: Представьте свое произведение искусства

Поздравляю, теперь у вас есть визуальное представление о вас! Пришло время представить вашу тщательно подобранную эстетику остальному миру. Вот что вы можете сделать со своей новообретенной эстетикой:

• IRL: Украшаете ли вы спальню или меняете стиль, позвольте своей эстетике направлять вас.Теперь вы знаете, что делает вас уникальным и счастливым, так что позвольте этому войти в аспекты вашей жизни. Но не забывайте, что в будущем чувствовать себя по-другому — это нормально — самое важное — это то, как вы чувствуете, , в своей нынешней эстетике. Вот почему первый шаг начинается с вас: вы ваша самая большая муза.

@isabella_fiori

• URL: Визуально целостную эстетику можно легко перевести в шикарную ленту Instagram. Не бойтесь показать больше своего внутреннего «я» в Интернете — поиск собственной эстетики означает, что теперь вы можете быть более уверены в себе.И эта уверенность должна вливаться и в вашу онлайн-личность.

Эстетическая нормативность и умение жить дальше | Гинзборг

Эстетический
Нормативность и умение действовать дальше

Ханна Гинсборг

Калифорнийский университет, Беркли, США

Аннотация

Это
В статье рассматривается проблема эстетической нормативности, поставленная Кантом.Может эстетический
быть уместным или несоответствующим их объектам? И если да, то как
возможно ли это, учитывая, что, согласно Канту, эстетический опыт не
цель? Кант подумал, что ответ на первый вопрос был положительным. Но его
официальный ответ на второй вопрос о свободной игре факультетов,
неясно. В статье предлагается более четкий ответ, вдохновленный Кантом, который ссылается на
Понятие Витгенштейна о том, что «знать, как действовать дальше». Эстетическая нормативность — это
проблематичен только в предположении, что утверждает нормативность чьего-либо
реакции на вещи должны основываться на признании объективных свойств
те вещи.Однако обсуждение Витгенштейна показывает, что нам не нужно принимать
это предположение. Могут быть законные претензии на нормативность своего
ответы, которые не основываются на том, что эти ответы отражают признательность
объективные факты.

Ключевые слова

эстетика, нормативность, Кант, Витгенштейн

§ 1 Кант о нормативности эстетической реакции

В этом документе рассматривается проблема
эстетической нормативности, и в частности о том, существуют ли нормы, регулирующие
эстетический опыт или эстетический отклик. Есть такая вещь, как
подходящая или несоответствующая эстетическая реакция на объект, и если да, то как
что возможно? Это вопрос, который был тематизирован
Юмом в «Об эталоне вкуса» и более систематически обсуждается Кантом
в его Критике суждения , в частности
«Аналитика прекрасного» и «Удержание вкуса». В кантианском
формулировка парадигмы эстетического опыта — это чувство удовольствия от
красиво, будь то природа или искусство, и это своего рода эстетический отклик
Буду иметь в виду на всем протяжении.Когда я нахожу цветущее вишневое дерево или вижу
ваза в витрине антикварного магазина или слушаю музыку по радио, когда иду
в комнату, я могу испытать определенное удовольствие, которое естественно
выражается в том, что думает или говорит: «Это красиво». Это парадигма
эстетический опыт Канта, и вопрос, который я хочу поднять вслед за Кантом:
в том, можем ли мы думать о таком опыте как о том, что не только у нас есть,
но в некотором смысле должен иметь , когда
столкнулся с объектом. Есть ли такая вещь, как я должен отвечать?
эстетически к объекту, где «должно» что-то отражать и
выше, как я, естественно, склонен отвечать? Могу ли я утверждать, что кто-то
оставленные холодным вишневым деревом, что они ошибаются в том, как они
испытывая объект, они не видят в нем чего-то, что
требует ответа от удовольствия? Или мой ответ можно сравнить с симпатией или
не любящие вкус козьего сыра или «торфяного» шотландского виски, где разговоры о том, как
нужно отвечать кажется неуместным, а там, где, кажется, нет места
за критику кого-то, чьи вкусы отличаются от моих?

Сам Кант хотел отстоять идею
эстетической нормативности в этом смысле.Он считал, что мы действительно можем сказать о моем
ответ вишневому дереву или вазе, что он уместен. Он делает
точка с точки зрения резкого различия между суждениями о красоте и суждениями
приятного. По его словам, суждения о красоте имеют то, что он называет
универсальная действительность и необходимость, где необходимость, которую он имеет в виду, явно
нормативная необходимость. Когда я считаю что-то красивым, я утверждаю, что
все — включая меня — должны судить об этом так же, как и я.Но этого нет в
дело о судебных решениях; они более или менее соответствуют
выражение моей симпатии к чему-то. Когда я сужу, что объект
приятно, например, что виски Лагавулин вкусный, не сужу
что все должны со мной согласиться — я согласен с тем, что другие могут не разделять мои
вкус торфяных скотчей. Я с радостью приму новую формулировку: «Мне нравится
вкус Лагавулина ». По мнению авторов, это не относится к суждениям о красоте.
Кант: в их случае нам кажется, что мы выбираем цель
свойство объекта, наличие которого должно быть признано всеми.В
на самом деле, как мы увидим, он отрицает, что суждения о красоте на самом деле
цель: красота не является объективным свойством вишневого дерева и в
судя о том, что объект красив, мы не подводим его под понятие, при
по крайней мере, обычным способом. Но суждения о красоте имеют такое же право
их собственная уместность в качестве объективных суждений, и по этой причине он может
кажется, что они включают ту же нормативность, что и объективные эмпирические
суждения.

Вот тут может показаться, что в
Говоря о Канте об эстетических суждениях, я сменил тему.я начал
поднимая вопрос о нормативности эстетической реакции или эстетической
опыт: нет ли разницы между моей приятной реакцией на
вишневое дерево и мое мнение, что оно красивое? Когда я читал Канта,
ответ на этот последний вопрос: «на самом деле нет; для Канта удовольствие — это
приговор ». Сказать о вишневом дереве «Это красиво» — это просто способ
выразить словами удовольствие, которое человек испытывает, так что удовольствие — это просто получение,
или находка дерева, чтобы быть красивым.Это противоречивое прочтение
Канта. Если это принято, то говоря, что
суждение о красоте включает претензию на собственное соответствие
объект сводится к утверждению, что удовольствие включает в себя претензию на собственное
уместность: это часть моего чувства удовольствия, что я чувствую правильность
этого удовольствия как реакции на объект. Есть причины, по которым я не буду
войдите сюда, чтобы приписать этот взгляд Канту; и это также привлекательный вид в
собственное право. Но вам не нужно принимать мой неоднозначный взгляд на
тождество удовольствия и суждения найти в Канте защиту
нормативность эстетической реакции, а также суждения. Ибо он ясно дает понять, что
считая что-то красивым, я утверждаю, что не только каждый должен
согласен с моим суждением , но это
каждый должен разделить то удовольствие, которое я испытываю .
Так что даже если мы проведем различие между ощущением удовольствия от объекта
красоту, и делать какое-то взвешенное суждение об объекте на
основы этого удовольствия, мы все же должны позволить, чтобы само удовольствие,
Канта, регулируется нормативно.И в этом, я думаю, есть некоторая правдоподобность.
владеть правом. Если кто-то, кого я уважаю, не согласен со мной эстетически — например, если
они считают Билла Эванса просто лаунж-музыкой или религиозной музыкой Андреа дель Сарто.
картины как вялые и банальные — это моя эстетическая реакция, которую я почувствую
в защиту, а не какое-либо явное суждение, которое я мог бы сделать на основе
этот ответ. Критика моего вкуса критикует то, что мне нравится (в представлении
критика) не заслуживает того, чтобы нравиться мне, или моя неспособность любить то, что мне следует
как.Я лично склоняюсь к тому, чтобы рассматривать это как основание для определения эстетических
ответ и эстетическое суждение: хорошо разбираться в эстетической ценности некоторых
область, чтобы иметь соответствующие эстетические реакции на объекты в этой области. Но мы не
нужно пойти по этому пути, чтобы увидеть, что точка зрения Канта, по крайней мере, включает идею
что мы воспринимаем наши эстетические реакции как предмет нормативных ограничений, и
что эта идея имеет некоторую первоначальную правдоподобность.

§2 Проблема эстетической нормативности и Канта.
ответ на него

Почему проблема с
возможность такой эстетической нормативности? Почему этого не должно быть
подходит для меня, чтобы испытать удовольствие от цветущей вишни, как
для меня уместно видеть цветы белыми, а не желтыми, или
рассматривать вишневое дерево как имеющее древовидную форму, а не форму
дом? Другими словами, почему бы нам не рассматривать восприятие объекта
красота так же, как и восприятие любого другого свойства объекта, то есть
как подчиняться нормам достоверности? О том, как относиться к эстетическому
опыт, ощущение удовольствия от чего-то, что, возможно, этого не заслуживает,
или неспособность испытывать удовольствие от чего-то, что дает, это просто вопрос
ошибочное восприятие: я как бы различаю объективное свойство
объекта, которого на самом деле нет, или неспособность различить тот, который есть. (Этот
— это подход, предложенный притчей Юма в «Об эталоне
Вкус »ключа с кожаными ремешками.) На таком подходе нет
особая проблема эстетической нормативности, не более, чем проблема
о том, насколько обычное восприятие может быть достоверным или не быть достоверным, с
уважение к воспринимаемому объекту. Причины Канта думать, что существует
проблемы связаны с его отрицанием того, что суждения о красоте могут быть
ассимилируется с когнитивными суждениями.По его терминологии, хотя приговор
красоты претендует на всеобщее согласие, это необъективно. Соответственно,
когда мы испытываем удовольствие от красивого объекта или находим его красивым, мы не
восприятие его особенности, которая существует независимо от конкретного опыта
у нас это есть. Это связано с разницей между ощущением
удовольствие или неудовольствие, или «субъективное ощущение», и объективное ощущение
связанные, скажем, с восприятием цвета (CJ §3, 5: 206).В случае
чувство удовольствия, которое мы испытываем, никогда не связано с объектом как таковым, но всегда
того, что он называет отношением к субъекту: как объект влияет на нас в
опыт, который мы получаем от этого. Это верно как для удовольствия в
приятно и приятно в прекрасном.

Субъективный статус чувства
удовольствия отражается в ряде других особенностей суждений о прекрасном.
на что обращает внимание Кант. Во-первых, суждения о красоте не могут быть
доказано; нет никаких критериев для определения того, красиво или нет что-то.Во-вторых, я не могу судить о том, что что-то красиво, на основании
чужое чувство удовольствия. Я не могу, например, узнать понаслышке
что-то прекрасное; Я должен сам увидеть это, чтобы иметь возможность
сделать суждение о красоте об этом. Более того, если я что-то найду
красиво, и кто-то другой, смотрящий на тот же объект, не может поделиться моим
удовольствие от этого, это не повод для меня изменить свое мнение. «В
чужое одобрение никоим образом не дает.. . веское доказательство того, что судят о красоте. .
. то, что понравилось другим, не может служить основанием для суждения о красоте »
(CJ, §33, 5: 284). Дело в том, что только мое собственное ощущение имеет отношение к
судить о красоте, и, следовательно, я должен сам воспринимать объект, чтобы
считать его прекрасным, выводит Кант путем сравнения с
суждения согласны. «Кто-нибудь может рассказать мне обо всех ингредиентах
блюдо, и замечание каждого из них, что оно мне нравится… Но я глух к
все эти причины; Я пробую блюдо с своим языком и нёбом и кладу
в соответствии с моим суждением ». Тот же самый общий момент, согласно Канту,
относится к суждениям о красоте. «Хотя критики, как говорит Хьюм, могут рассуждать
более правдоподобно, чем поваров, их все равно ждет та же участь »(CJ, §34, 5: 285). Это
только мое чувство удовольствия решает, могу ли я
или не могу судить о чем-то красивом. Это отличает суждения
красота от того, что может показаться их ближайшим когнитивным аналогом, неоценка
суждения о сенсорных свойствах, таких как цвет и вкус.В этих случаях я могу
полагаться на отчеты других, чтобы определить, являются ли такие суждения
законный.

Эта необъективность, по мнению
Канту, это то, что делает эстетическую нормативность в том смысле, в котором я
обсуждаем, проблематично. В том виде парадигмального опыта, который я описал,
нахожу цветущую вишню или отрывок из музыки прекрасным, я беру свой
приятная реакция на объект, который должен быть уместен или вызван
объект. И пока я не думаю, что ответ вызван какими-то личными
интерес, который отличает меня от других людей — например, счастливый
воспоминания о цветущих вишнях из детского визита в Париж — я считаю, что это
требуется от всех людей. Поэтому предъявляю нормативную претензию по соглашению
других, то есть нормативное утверждение, что моя эстетическая реакция должна быть
общий. И я делаю это, говорит Кант, именно так, как я требую согласия от
другие касаются состояний восприятия, относящихся к познанию.Он сравнивает
претензии к заявлению, сделанному кем-то, кто видит подвижную каплю воды в
горный хрусталь и «справедливо требует, чтобы все остальные нашли его так же, как он
делает.» (CJ Введение VII, 5: 191). Спрос, по его словам, «тот же самый» в
случай суждения о красоте. Предположительно в случае постановления
красота Я также требую, чтобы у всех был такой же опыт, как у меня, в
уважение к тому, что я нахожу его красивым, или испытываю соответствующее удовольствие в
Это.Здесь можно задаться вопросом, почему Кант использует несколько загадочный пример; Я считаю
что это как-то связано с продолжающимися в то время дебатами о том,
горный хрусталь, то есть кварц, образовался из затвердевшего льда. Предположительно, если
кто-то видит каплю воды в горном кристалле, которая может свидетельствовать о
ледовая гипотеза. Здесь важно то, что спрос опирается не на
теоретическое суждение, но на опыте наблюдения горного хрусталя: I
справедливо требовать, чтобы все видели это, как я, где видят это так, как я
описывается как видение в нем подвижной капли воды.Мое право на это
является условием продолжения теоретических дебатов о происхождении
горные кристаллы — это необходимо, если мы хотим иметь общие данные, на которых мы будем основывать наши
последующие гипотезы.

Но есть и очевидное
дизаналогия. В случае с горным хрусталем я могу привести обоснование своей претензии в терминах
собственности объекта. Есть факт о том, есть ли
подвижная капля воды внутри кристалла, и я могу апеллировать к этому факту как предложению
объективное, хотя и малоинформативное обоснование иска.(Изложены,
оправдание было бы примерно таким: Каждый должен видеть это так, как я
сделать, потому что я вижу, что в нем есть капля воды, и в нем действительно есть капля
воды). Есть также факты, которые могут рассматриваться как подтверждающие или
предоставление доказательств для претензии и, таким образом, предоставление своего рода субъективных
обоснование: например, похоже, что есть подвижная капля
вода, или что в ней есть прозрачная жидкость, а
произвольной прозрачной жидкостью в этих условиях, скорее всего, будет вода.И
есть средства узнать, испытывал ли я эту ситуацию
правильно. Если есть сомнения, является ли жидкость водой, мы можем взломать
откройте кристалл и узнайте. Или, если под вопросом мои способности восприятия,
Я могу попросить других людей с лучшим зрением взглянуть на меня. Но в эстетике
В этом случае соответствующие источники обоснования отсутствуют. Поскольку красоты нет
объективное свойство вещей, я не могу утверждать, что мое нахождение цветения
вишня красивая подходит к цветущей вишне только потому, что она в
факт, красиво.Соответственно, нет никаких тестов или критериев, которые я могу использовать для
Обоснуйте мою претензию. И, как старается подчеркнуть Кант, я не могу апеллировать к тому, как
другие люди воспринимают объект. Имею ли я право утверждать, что
что-то красивое, и чтобы все остальные разделяли мое удовольствие в
оно не зависит от того, испытывает ли кто-нибудь от этого удовольствие: единственная основа
ибо мое суждение может быть моим удовольствием. Итак, как я могу иметь право на
требовать всеобщего согласия для этого удовольствия? Как выразился Кант в канонической
формулировка проблемы: «как возможно суждение, которое только на основании
собственное чувство удовольствия от объекта, независимо от
концепция этого, судит об этом удовольствии приложить к представлению того же
объект в любой другой субъект, и делает это априори, то есть без
разрешено ждать согласия других? » (CJ, §36, 5: 288).

§ 3 Ответ Канта на проблему

Кант предлагает очевидный ответ на
этот вопрос с точки зрения его представления о свободной игре способностей
воображение и понимание. Он утверждает, что удовольствие в прекрасном состоит
в состоянии, в котором воображение воспринимает объект так, как
соответствует требованиям понимания, но делает это свободно, т. е.
не руководствуясь концепциями понимания.Это состояние свободного
по его словам, игра — это та игра, в отношении которой мы можем требовать всеобщего согласия, — говорит он:
потому что это проявляет то, что он называет «субъективным формальным состоянием
приговор в целом »(CJ §35, 5: 287). Возможность познания требует
что мы можем претендовать на универсальное согласие для наших когнитивных состояний, для
пример эмпирических состояний, таких как видение подвижной капли воды в
горный хрусталь. Это дает право требовать универсального соглашения, которое
переносится из наших когнитивных состояний в состояние свободной игры.Так как
статуса свободной игры как субъективного условия познания, мы
имеет право требовать соглашения не только для определенных познаний, но и для
свободная игра, а значит, и чувство удовольствия, в котором она проявляется. Этот
ответ, рассматриваемый на самом общем уровне, пытается оправдать нормативность
эстетического суждения, установив связь между эстетическим и когнитивным
опыт. Хотя эстетический опыт сам по себе не когнитивный, его отношение
познанию такова, что мы не можем отрицать притязания эстетического опыта на
всеобщее согласие, не подрывая при этом возможности познания.Но
Общеизвестно, что здесь трудно понять аргумент Канта. Те, кто
попытка благотворительной интерпретации обычно сталкивается с дилеммой
относительно отношения свободной игры к обычному познанию. Если свободная игра
является необходимым условием познания, тогда казалось бы, что каждый объект, который мы
познавать следует воспринимать как прекрасное. Но если это не обязательно
состояние познания, то неясно, почему утверждение познавательной
опыт, имеющий универсальную ценность, должен переноситься на эстетический опыт.И
даже помимо этой специфической неясности аргументации, мы также должны
бороться с более общей темнотой трансцендентально-психологического
язык, на котором он оформлен. Итак, если серьезно отнестись к вопросу Канта
повышается, и мы хотим решить эту проблему, нам либо нужно найти способ прояснить
Канта и сделайте его убедительным, или воспользуйтесь другим подходом.

Философы, принявшие
проблема серьезно, но отклонил ответ Канта на нее, как правило, решал ее либо
отвергая эстетическую нормативность или настаивая на объективности
эстетический опыт.Последнее может показаться более заманчивым подходом,
особенно с учетом того, что во многих случаях использования термина «объективность»
взаимозаменяемы с кантовским понятием универсальной достоверности. Это может показаться
противоречие в терминах утверждения, что я имею право требовать всеобщего согласия
для моего суждения, что что-то прекрасное, и все же отрицать это суждение
объективно. Или может показаться, что Кант оперирует неоправданно
требуя понятия объективности, которое требует, скажем, того, что суждения должны быть
могут считаться объективными, или что должна быть возможность их сформулировать
в терминах, которые не имеют отношения к специфическим человеческим реакциям. Но я думаю что
этот подход упускает важную общность между опытом
что-то такое же красивое или положительный эстетический опыт в целом, и
переживание того, что что-то просто нравится, как в суждениях Канта о
приятный. Мы не хотим упускать из виду тот факт, что обычный опыт
красоты — это в первую очередь переживания удовольствия, симпатии или
наслаждение. Они играют иную роль в нашей психологической экономике, поэтому
говорить, исходя из опыта, который служит для регистрации свойств объектов, чтобы
расскажите нам, что это за вещи.Если я нахожу цветущую вишню красивой
а вы нет, кажется натянутым описывать разницу в нашем опыте
говоря, что я замечаю черту вишни, которую вы не замечаете. Предполагая
что у нас двоих одинаково ясное представление об этом, и что мы подходим к этому с
тот же концептуальный фон, мы видим в нем все те же функции. В
разница заключается в , как мы это видим, наш
способ видеть это, где «как мы видим»
это »не переводится как« как мы это видим » как
будучи . «В отличие от вас, я вижу это с радостью; но это делает
не значит, что я вижу как некий
Кстати, я считаю, что у него есть свойство, которое вы не видите в нем. Не видя это так, как я, ты
когнитивно не хуже. То, что вам не хватает, — это не какой-то элемент информации
о вишневом дереве, а скорее о том, как приятно его видеть. Если мы
настаивают на субъективности вкуса, разделяя эстетическое
опыт познания и настаивая на связи с удовольствием, тогда
остается актуальным вопрос эстетической нормативности.

В оставшейся части статьи я
хотят предложить ответ, который, по крайней мере, вдохновлен собственными
ответ и, возможно, его интерпретация. Я фактически утверждал ранее
что кантовское представление об эстетической нормативности следует понимать примерно
строки ответа я сейчас набросаю, но в этой статье я не буду защищать
точки, но просто представит ответ сам по себе. Помещая это очень
грубо говоря: ошибочно думать, что существует конфликт между
нормативность эстетических суждений и то, что они не
цель. Мысль о существовании напряженности основана на ошибочном представлении о том, что
нормативность в суждении или, в более общем плане, в когнитивных или перцептивных
реакция на объект, зависит от объективности суждения или от
реакция на объект, заключающаяся в оценке его объективной характеристики.
Мы можем избежать этого ошибочного взгляда, признав своего рода нормативность
применимо к нашим психологическим реакциям на вещи, которые не зависят от
эти ответы фиксируют объективные факты, но это, скорее, условие
объективное познание.Как только мы осознаем возможность услышать чей-то ответ
объекту, чтобы быть нормативным — чтобы соответствовать объекту — таким образом, который не
нуждаются в обосновании с точки зрения объективных особенностей
объект, то в эстетической нормативности больше нет тайны. В
тот факт, что мы можем воспринимать нашу психологическую реакцию на красивый объект как
тот, которым все должны поделиться, — это просто пример более общего
право принимать наши естественные психологические реакции на вещи как должные
к тем вещам. Этот ответ явно следует за Кантом в объяснении
нормативность эстетической реакции с точки зрения условий познания, и
в частности, с точки зрения нормативности перцептивных реакций, которые
войти в познание. Но он направлен на прояснение рассматриваемой нормативности.
таким образом, чтобы прояснить, что это несовместимо с отрицанием
объективность.

§4 Умение продолжать и примитив
нормативность

Я хочу объяснить понятие
нормативность я имею в виду, глядя на идею, которая часто встречается в
Поздняя философия Витгенштейна — идея «знать, как действовать.”Эта идея появляется в контексте
Соображения Витгенштейна о следовании правилам. Здесь Витгенштейн обеспокоен
с общим вопросом, что это за правило, где ясно, что
его заботит также уловить смысл выражения или схватить
концепция. Часть его стратегии при решении этого вопроса состоит в том, чтобы подумать, как
дети приходят к овладению лингвистическими выражениями или приобретают понятия. Его ответ
заключается в том, что они делают это посредством своего рода тренировки, в которой учитель представляет их
с примерами поведения, которым им рекомендуется следовать.Нормальный ребенок
представлен достаточным количеством и набором примеров, чтобы «знать, как
идти дальше »от них, и это знание делает возможным схватывание
соответствующее правило или понятие. В философских
Исследование, Витгенштейн иллюстрирует это знание того, как продолжать
пример усвоения основных арифметических понятий. Изучая десятичную систему,
например, это вопрос нескольких этапов обучения тому, как перейти от
примеры поведения, смоделированные учителем.Ребенок должен сначала научиться
напишите отдельные цифры от 0 до 9, сначала, возможно, взяв ее руку
руководствуясь учителем, или отслеживая форму, которую учитель придал ей,
прежде чем она сможет написать каждое число самостоятельно. Затем она должна научиться
расположите цифры в правильном порядке, опять же, исходя из примеров, когда она
данный. После этого она должна научиться продолжать узор цифр.
на примере ряда натуральных чисел в подростковом, двадцатилетнем, тридцатилетнем возрасте.
и так далее, а потом до сотен.В какой-то момент мы можем сказать, что она знает, как
продолжать: она, можно сказать, освоила или пришла к пониманию
принцип десятичной системы счисления, даже если она не в состоянии дать хороший
объяснение этого. В этом учении можно использовать словесное объяснение, но
Витгенштейн поясняет, что это не обязательно. Описывая это в расследовании , он говорит о «[использовании]
отдельные акценты, подчеркивание цифр, написание их друг под другом в
такие-то и подобные вещи »( Расследования
§145).А в Zettel он говорит, что
обучение может происходить «только на примерах», без каких-либо правил ( Zettel §295). Как только ребенок узнал
принцип десятичной записи, мы можем научить ее значению выражений
для простых арифметических операций. Витгенштейн приводит пример
выражение, которое он называет «+2», что соответствует развитию серии четных
номера ( Расследования, §185). Мы можем
научить ребенка значению этого выражения и, соответственно, понятию
прибавить два к четному числу, дав ей пример серии 0,
2, 4, 6, 8…. и так далее, и показывая ей, как продолжать это. Если она сможет
продолжить серию для достаточно высоких чисел, мы можем сказать о ней, что она знает
как продолжать, и для Витгенштейна это эквивалентно или, по крайней мере,
близко к тому, что она пришла к пониманию правила или концепции, лежащей в основе этого.

На этом фоне Витгенштейн
представляет свой знаменитый пример отклоняющегося ученика, который, по-видимому, усвоил
разработать последовательность четных чисел, и кто это делает грамотно до
1000, но затем продолжается 1004, 1008, 1012 вместо, как ожидалось, 1002,
1004, 1006.Когда ученику бросают вызов, он говорит: «Да, не так ли? я думал
это было то, что я должен был сделать »( расследований
§185). Мы пытаемся объяснить ему, что это неправильный путь,
но он неправильно понимает наши объяснения точно так же, как кажется
неправильно понять то, чему мы пытались его научить. Витгенштейн предполагает, что это как если бы
для него естественно понять команду «+2», как мы понимаем
порядок «Добавить 2 до 1000, 4 до 2000, 6 до 3000» и так далее.И он
сравнивает случай с тем, в котором человек реагирует на указательный жест
смотреть в направлении кончика пальца к запястью, а не наоборот
( там же, ). Аберрантный ученик, мы склонны
сказать, ошибся концом палки: он не усвоил правило, которое мы
намеревался его поймать. Но, как и в случае с неверным пониманием
указательным жестом, кажется, у нас нет никакого способа исправить его. в
в случае указывающего жеста мы буквально ничего не можем сделать, чтобы показать
человек, куда смотреть: все, что мы предоставляем (больше указателей, стрелок, даже
физически поворачивая его) будет пониматься противоположно
так, как мы задумали.Нечто подобное происходит с аберрантным учеником. Представьте, как мы могли бы попытаться показать ему, что он
происходит неправильно. Мы могли бы попросить его написать числа по вертикали в столбцы
и сравните столбец единиц для чисел, которые он дал, с соответствующими
столбцы для всех остальных чисел. Послушайте, можно сказать, этот последний столбец
разные! И здесь мы должны представить, что он настаивает, что это то же самое: что
столбец 0, 4, 8, 2, в контексте, где эти числа появляются в единицах измерения
столбец четырехзначных чисел такой же, как столбцы 0, 2, 4, 6, где
числа появляются в столбце единиц трехзначных чисел.Возможно тогда
мы просим его сравнить только число 4, которое он написал в 1004, и сравнить
это с двумя, которые он написал в 992 году, и он снова настаивает на том, что они такие же. Давайте
Предположим теперь, что мы вырезали два числа — 4, которые он написал в 1004, и
2 он написал в 992 году и поставил их рядом. «Теперь они такие же, — говорит он. но когда мы
поставив их на место, он говорит: «Теперь они другие». Как будто что-то пошло не так
в самом начале, когда мы учили его просто писать цифры.Мы
думал, что он научился продолжать в последовательности написания одной и той же цифры
снова и снова, что он уловил, что такое цифра 2. Но
на самом деле он этого не сделал: он, по-видимому, придумал альтернативный способ поведения в
какое число нужно писать после 2, если вы, скажем, копируете числа
из столбца единиц трехзначного числа в столбец единиц
столбец четырехзначных чисел — 4.

Пример отклоняющегося зрачка:
актуальны для наших целей, потому что они выявляют определенный вид
нормативность связана со знанием того, как действовать дальше, и именно с этой точки зрения
своего рода нормативность, к которой я хочу обратиться к вопросу о том, насколько эстетичен
нормативность возможна.Обратите внимание: когда мы бросаем вызов отклонившемуся ученику,
Первое, что он говорит, это «Разве не так?» Он не только говорит 1004, он думает
что в данном контексте правильно сказать, что это уместно
ответ на то, что ему показали серию цифр, которые он уже написал и
попросил «продолжить». Это не особенность
аберрантный зрачок; нормальный ребенок, который пишет 1002, тоже, наверное, думает, что
она делает правильно, хотя вряд ли она выразит эту мысль
если ей не брошен вызов.И мы можем предположить, что это верно и в более
основные случаи, когда что-то происходит, например, копирование отдельных цифр или запись их в
порядок, соответствующий учительскому. Ребенок не просто производит
числительные механически похожи на автомат, но скорее осознает себя как
попытка удовлетворить нормативные требования, установленные на примерах учителей. Дело
отклоняющегося ученика заставляет нас сосредоточиться на этой нормативности, заставляя нас вообразить
контекст, в котором это ставится под сомнение.Снова рассмотрим аберрантный
утверждение ученика о том, что 1004 — правильно. Я думаю естественная реакция
к этому утверждению — это отклонить его: запись 1004 идет не так, как в предыдущем
последовательность, и это 1002, что правильно. Однако, как мы видели, нет способа
чтобы убедить ученика в этом. И это не только потому, что он упрям ​​или
тупой. Мы могли представить его действительно очень умным и способным на
изощренный рациональный аргумент, но все же неубедительный.Дело в том, что там
на самом деле нет никакого рационального аргумента в пользу правильности его написания.
1002 г. в отличие от его написания 1004 г. Если бы мы могли предположить, что он был
ранее применял правило добавления двух, и что, прося его продолжить с
последовательность, которую мы просили его применить то же правило, которое он применил
ранее, тогда мы могли бы утверждать, что 1002 верен, обращаясь к
Очевидный объективный факт, что правило сложения двух применительно к 1000 дает 1002. Но
его предыдущее поведение в равной степени совместимо с тем, что он применил любое число
правил, включая правило «прибавьте 2 до 1000, а затем прибавьте 4.» Как только мы упадем
предположение, что предыдущее поведение ученика проявило его применение
правила добавления двух, то у нас нет объективных оснований для отклонения его претензии
что запись 1004 так же хороша, как и запись 1002.

Одна из сторон, по которой Витгенштейн
этот пример был истолкован как ставящий под сомнение саму возможность
следование правилам и смысл.Невозможность обоснования причин
правильность 1002, или ссылки на объективный факт, на основании которого написано
1002 правильно, имеет значение не только для ученика, но и для нас самих; Это
подразумевает, что у нас нет оснований для нашего собственного убеждения при нормальном
обстоятельства, что запись 1002 является правильным продолжением серии, которая
начинается с 0,2,4,6,8 … и увеличивается до 1000. Мы
может подумать, что, по крайней мере, в нашем случае, если не в ученике, мы знаем, что
правило, которое мы применяем, когда пишем такую ​​серию, но Витгенштейн дает
убедительные причины полагать, что в эпистемическом плане нам не лучше
собственное дело, чем в случае ученика. Я знаю, например, что я был
следуя правилу, которому меня научили, приводя примеры, подобные этим
что ученику было дано, или словами типа «сосчитать по два» или «выпиши»
четные числа «. Но зная, что я выучил правило, когда мне показали
примеры не говорят мне больше о том, что я должен писать, чем я знаю о
что должен написать ученик. Что касается словесных указаний, которые мне были даны,
Я узнал значение содержащихся в них слов, узнав, как дальше
конечный набор примеров мне был показан, поэтому вопрос, что я должен написать в
свет этих инструкций остается таким же открытым, как и вопрос о том, как я
следует продолжать из изолированной последовательности.Результат, по мнению
Таким образом, понимание Витгенштейна состоит в том, что «знать, как действовать дальше» — это
неправильное употребление. Мы все можем быть расположены продолжить последовательность таким же образом и
делать это с чувством уверенности в том, что мы поступаем правильно, но
нет подлинного осознания того, как действовать дальше. И если, как предполагает Витгенштейн,
знание того, как действовать дальше, является основой нашего понимания правил, концепций и смысла,
тогда это приводит к скептическому выводу, что таких вещей не существует, и
соответственно нет такой вещи, как суждение, оцениваемое по истине.

Однако, как я понимаю, мораль
Следует рисовать на примере совсем другого. Дело в том, что нет
рациональный аргумент в пользу правильности 1002 в отличие от 1004
не следует воспринимать как подрывающее нашу убежденность в том, что запись 1002 — это
правильный путь, а это письмо 1004 — нет. Скорее его следует воспринимать как
показывая, что наша претензия на правильность 1002 может стоять без рациональных
оправдание. В более общем смысле, в такой учебной ситуации, которая
Витгенштейн описывает чувство правильности, когда 1002, а не 1004
что правильно написать, это не вопрос объективной истины.В
соответствие 1002 в этой точке последовательности не составляет и не
зависит от истинности арифметического суждения, что 1000 + 2 = 1002. Это я хочу
сказать, более примитивно, как в концептуальном смысле, так и в том, что нам нужно, чтобы сделать
чувство их бытия такими вещами, как арифметические суждения, а в онтогенетическом
ощущение, что наша способность понять это предшествует нашей способности распознавать
арифметическая истина.

Я понимаю примеры Витгенштейна
научиться действовать так, как задумано, хотя бы частично, чтобы привлечь наше внимание
это примитивная уместность.Мы не можем объяснить правильность написания
1002 после 1000 с точки зрения соответствия этого поведения предыдущему
усвоил правило. Но это не значит, что мы не можем понять смысл 1002
быть правильным, чтобы писать в таком контексте. То же самое и с более
основные случаи умения жить дальше на примере ребенка, который учится писать индивидуальный
цифры по примеру учителя. Если учитель напишет цифру 2 несколько
раз и велит ученику продолжать, ученик должен
продолжайте писать цифру 2; она не должна, например, начинать писать 4 после
500 случаев, или если место, где ее просят написать, находится в месте единиц
четырехзначного числа. Более того, хотя Витгенштейн иллюстрирует этот вид
правильность в контексте изучения арифметических выражений и понятий, это
применимо также к приобретению повседневных концепций, таких как dog и Chair . Ребенок приходит к пониманию
концепт собака , таким образом
позволяет ей делать суждения, например: «Это большая собака» или «Бабушка собака в
парк », благодаря мастерству сортировки, в которой она учится реагировать
определенными специфическими способами по отношению к собакам в отличие от других вещей в ее окружении.Такие действия могут быть частью повседневного взаимодействия с настоящими собаками:
ребенок учится осторожно обращаться с незнакомыми собаками, гладить их, если им разрешено
так сказать «привет, собачка» и так далее. Она учится вести себя с собаками
можно рассматривать как своего рода обучение тому, как жить дальше: родители поощряли ее
сказать «привет песик» разным собакам, с которыми она столкнулась, и в определенный момент
она считает естественным делать это спонтанно с новыми собаками, которые встречаются ей на пути. Она также может изучить концепцию с помощью более структурированных действий, например
деятельность по сортировке разных видов игрушечных животных в разные ящики. В
ребенок, который может положить еще собак в корзину, где она видела учителя
положить их и оставить в стороне кошек и лошадей — это «творится» в
аналогично тому, как ребенок продолжает серию add-two.

Как у Витгенштейна
примеры мы можем говорить о знании того, как действовать дальше, а не о простом расположении
продолжать, потому что ребенок осознает, как и мы, что то, что он делает, подходит
контекст.Мы можем представить ее, как отклоняющуюся ученицу, протестующую, если она
поведение подвергается сомнению. Если мы попытаемся поставить пятнистую собаку на кошек, скорее
чем с другими собаками, она могла бы справедливо возразить, что это «не принадлежит
там.» Так
есть признание ее поведения как нормативно регулируемого, как ее
и нами: мы все признаем, что пятнистая собака должна быть сортирована вместе с собаками
а не кошки. Но, как и в случае с Витгенштейном, «должен» здесь
не вопрос истинности объективного суждения.Мы не можем оправдать претензию
о том, где принадлежит пятнистая собака, апеллируя к тому факту, что это собака,
или что у него есть другие объективные черты, общие с собаками в мусорном ведре. Мы
можно увидеть это, заметив, что ребенок должен уметь распознавать «должен»
до приобретения концепт собака
или другие концепции общих черт собак; сортировочная деятельность
тот, который делает возможным, а не зависит от владения
концепт собака .Другой способ — отметить
что, как следует из соображений следования правилам, существует любое количество
объективные особенности, к которым мы могли бы обратиться, чтобы оправдать сортировку пятнистой собаки
с кошками, а не с собаками, уже в мусорном ведре. Например пятнистый
собака разделяет с кошками черту пятнистой собаки или кошки;
и если предположить, что ни у одной из других собак в мусорном ведре нет пятен, это
особенность, которую он не разделяет с собаками, которые ранее были отсортированы
вместе. В результате наше понимание обычных эмпирических истин о собаках
и стулья, как и наше понимание арифметической истины, зависят от признания
своего рода нормативность более примитивная, чем та, которая связана с объективными
суждение. Есть такое понятие, как сортировка объекта правильно или неправильно
с другими, где правильность не зависит от его приписывания на
идея, что объект обладает некоторой общей чертой, в силу которой он
должны быть отсортированы таким образом.

§5 Заключение

Вернемся теперь к проблеме
эстетическая нормативность. Как мы видели, эта проблема в понимании Канта возникает
из-за кажущегося противоречия нормативности эстетических суждений
и то, что они не объективны. Я предложил решить проблему с помощью
показывая, что это основано на заблуждении, которое претендует на нормативность
чьей-либо реакции на вещи должны основываться на признании объективных
свойства этих вещей.Могут быть законные претензии к нормативности
чьих-либо ответов, которые не основываются на том, что эти ответы отражают признательность
объективных фактов. Мое обсуждение нормативности, связанной с знанием того, как
go on был призван показать, как это может быть. Во избежание скептицизма по поводу
правила, значение и содержание, которые мы должны позволить некой нормативности на нашем пути
продолжающегося — имитация поведения других, продолжающиеся шаблоны, сортировка
объекты, основанные на примерах, признание которых не зависит от оценки
объективной правды.Если такая нормативность будет принята, то предполагаемое
проблема эстетической нормативности исчезает.

Важно отметить, что это
решение не зависит от простого определения эстетических реакций на объекты
с видами перцептивных реакций на вещи, которые позволяют узнать
как идти дальше. Я не утверждаю, например, что ребенок умеет сортировать
пятнистая собака с другими собаками, а не с кошками, происходит из-за какого-то
эстетическая чувствительность.Хотя мы можем думать о ее поведенческой реакции на
собака как отражение ее способа восприятия — способа, который позволяет ей видеть это
как больше похоже на других собак, чем на кошек — это совсем другое
способ восприятия, чем приятный способ, которым мы воспринимаем цветение
вишня. И наоборот, когда человек испытывает удовольствие от какой-либо вещи, он точно не
иметь такой ответ, который позволяет классифицировать его как принадлежащий к некоторым
общий вид, а не другой.Это различие является центральным для кантовской
различие между объективным и субъективным ощущением, а также с его точки зрения
что суждения о красоте не концептуальны. Дело скорее в том, что мы можем
апеллировать к нормативности, связанной с пониманием того, как действовать, чтобы показать
что не должно быть особых проблем с тем, как мы можем воспринимать нашу эстетику
ответы должны соответствовать тому, что мы воспринимаем. Вместо того, чтобы предполагать, что
любое утверждение о целесообразности или всеобщем согласии требует обоснования
ради его легитимности мы можем, так сказать, переложить бремя доказывания.Если кто-нибудь
хочет отрицать, что наши эстетические реакции могут соответствовать их объектам,
тогда им нужно придумать причину. Им нужно, например, возразить, что
эстетическое удовольствие неизменно «заинтересовано» (в кантовском смысле этого слова),
то есть, что это всегда коренится в конкретных желаниях или предпочтениях человека.
Для этого потребуется показать, что я не получаю удовольствия от цветущей вишни, как
кажется, что-то, чего явно требует объект, и поэтому
то, что должен признать любой человек, а скорее то, что оно отражает
идиосинкразические предпочтения из-за моей особой истории и образования.у меня есть
не утверждал, что эстетическая нормативность не может быть оспорена на тех или
аналогичные основания. Я утверждал, что простое отсутствие того, что
Кант называет объективность наших эстетических суждений недостаточной для мотивации.
такой вызов. Невозможность предоставить рациональное обоснование
наши эстетические суждения сами по себе не являются поводом для сомнений в нашем интуитивном
приверженность нормативности наших эстетических ответов.

Библиография

Гинзборг, Х.(готовится к печати), «Концептуализм и понятие концепции», готовится к публикации в
Кристоф Деммерлинг и Дирк Шредер (ред.), Концепции мысли, действия и эмоций: новые эссе ,
Рутледж.

Гинзборг, Х.
(2020), «Витгенштейн продолжает», Canadian Journal of Philosophy , 50, стр.
1-17.

Гинзборг, Х.
(2017), «В защиту одноактной точки зрения: ответ Гайеру», The British
Журнал эстетики , 57 (4), стр.421-35.

Гинзборг, Х.
(2015), Нормативность природы . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Гайер, П. (2017), «Один
Акт или два? Ханна Гинзборг об эстетическом суждении », The British Journal of
Эстетика , 57 (4), стр. 407-19.

Крипке, С. (1982),
Витгенштейн о правилах и частном
Язык . Кембридж, Массачусетс: Гарвард
University Press.

Лангер, Дж. (2001),
«Мозаичная эволюция когнитивного и лингвистического онтогенеза», Мелисса.
Бауэрман и Стивен С.Левинсон (ред.), Приобретение языка и концептуальное мышление
development , Cambridge: Cambridge University Press.

Лангер, Дж. (1986),
Истоки логики: от одного до двух лет . Орландо, Флорида: Academic Press.

Макдауэлл, Дж.
(1998), «Витгенштейн о следовании правилу», в Mind, Value and Reality ,
Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, стр. 221-62.

Шугерман, С.
(1983), Ранняя мысль детей: изменения в классификации .Кембридж:
Издательство Кембриджского университета.

Витгенштейн, Л. (2009), Философский
Исследования. Перевод Г. Э.
М. Анскомб, П. М. С. Хакер и Дж. Шульте.
Пересмотренное четвертое издание П. М. С. Хакера и Иоахима Шульте. Оксфорд: Блэквелл.

Витгенштейн Л. (1984), Замечания по основам математики.
Под редакцией Г. фон Райт, Р. Рис и Г.Е.М. Анскомб. Кембридж, Массачусетс: Массачусетский технологический институт
Нажмите.

Витгенштейн, Л.(1967), Zettel. Под редакцией G.E.M. Анскомб и Г. фон
Райт. Перевод Г.Е.М. Анскомб. Оксфорд: Блэквелл.

Райт, К. (1980),
Витгенштейн по основам математики . Лондон:
Дакворт.

эстетика

эстетика

Эстетика — это отрасль философии, которая имеет дело с искусством или в более общем смысле.
то, что в Oxford English Dictionary называет «вкусом или восприятием».
прекрасного »(см. красивое / возвышенное ).Дисциплина в ее современной форме в первую очередь связана с проблемами, связанными с
создание, интерпретация и окончательная оценка произведений искусства, а также
поэтому он включает в себя то, как переживание такого материала опосредуется через индивидуальный
чувствительность смотрящего и то, как формируется его опыт
презентация культурных конвенций, таких как музейная выставка.

Сам термин происходит от древнегреческого aisthesis , что означает
ощущение или восприятие (см. чувств, ),
в отличие от интеллектуальных концепций или рационального знания.До середины восемнадцатого
века, эстетические изыскания сильно отличались от того, что есть сегодня, так как
не было существенной концепции искусства как оторванного от ремесел или гражданской функции.
Во времена Платона вопросы, связанные с восприятием красоты, имели ценность
с помощью того, что способствовало соблюдению этических норм и практически улучшило образ жизни.
В средние века существовали мнения, основанные на различных представлениях теологии (Фома Аквинский).
к оптике (Witelo). Произошло возрождение и сосредоточение таких идей и исследований.
в эпоху Возрождения, но чаще всего они были сосредоточены на определенном жанре (например,
как живопись, скульптура,
и Т. Д.), и еще не теоретизирует в целом об искусстве и его контексте. В
1735 г. немецкий философ Александр Баумгартен первым употребил слово «эстетика»,
в работе, которая определила красоту как совершенство и подчеркнула такую ​​информацию, как
собраны через чувства. Однако это была «Критика » Иммануила Канта.
Постановления от 1790 г., закрепившего современное использование термина, в котором
красота стала субъективным отношением, а не собственностью. Что касается относительно
Недавняя теория СМИ, Уолтер Бенджамин и Маршалл Маклюэн обсудили, как природа
такого чувственного восприятия меняется в зависимости от социальных обстоятельств.Например,
новые виды средств массовой информации, такие как легко воспроизводимые фотографии, изменяют функцию
произведений искусства, а также то, как люди видят мир.

Возник прежде всего новый способ мышления об искусстве, основанный на Канте и романтиках.
во Франции, Германии и Великобритании, отчасти благодаря усилению философии
интерес к сенсорным знаниям. Также появилось новое направление в культурной критике.
это включало более широкий кругозор, в котором разные искусства сравнивались друг с другом,
и даже спорили, стоит ли сравнивать их с помощью одного .Такой
развитию способствовал тот факт, что восемнадцатый век был также
время, когда публике был предоставлен более широкий доступ к произведениям искусства, поскольку они были
больше не связаны исключительно с правительством и церковью. Так что это был
плодотворное совпадение одновременных изменений философии и искусствоведения
это привело к этой двойной дисциплине, в которой искусство могло рассуждать о
в целом. Собственно, первое столетие существования эстетики ознаменовалось
из-за разногласий по поводу того, было ли такое обобщение достижением
или нет.

Существует преобладающее негативное отношение к эстетике, даже среди тех, кто
которые работают в смежных областях, таких как история искусства. Некоторые не признают, что
она выходит за рамки философии и в их собственное. Студенты искусств
иногда имеют лишь смутное представление о том, что это такое, основанное на обычном использовании слова «эстетика» для
означает «приятный» или «красивый», и ощущение, что это архаично. Сами художники
обычно не ценят то, что они считают категоризацией.Возможно, что
все эти группы ошибочно полагают, что эстетика не эволюционировала.
с самого начала, и что его основная цель — продвигать идею о том, что
— это определенные универсальные истины о некоторых предполагаемых фиксированных характеристиках искусства.
Такая идея несовместима с расширенными определениями искусства в современном мире.
возраст. Однако правда в том, что эстетики также против таких жестких режимов.
мысли, и были вовлечены в создание альтернатив таким взглядам когда-либо
с момента создания дисциплины.

Согласно словарю Grove Art , есть четыре основных предмета, которые
постоянно обращаются к эстетике. Часто думают, что центральным является вопрос
о том, что такое искусство, как его можно определить. Некоторые общие мнения заключаются в том, что это зависит от
о влиянии, которое он оказывает на аудиторию, о его месте в обществе, о том, как он был создан,
или проявляет ли он эмоции (Толстой) или подражание (Платон и Аристотель).
Границы между искусством и неискусством, как известно, трудно установить, особенно
учитывая большое разнообразие вариантов использования этого термина и тот факт, что наши значения
ибо термин так сильно изменился за последнее время.Однако есть много запросов,
к которому можно стремиться без такой строгой классификации. Еще одна большая, классическая
область дискурса состоит в том, можно ли рассматривать эстетические суждения как
объективный или субъективный. Одна точка зрения на это состоит в том, что это вопрос личного
вкус, определяемый идеями или чувствами каждого человека. Дэвид Хьюм был сторонником
об этой идее, но он подчеркнул необходимость опыта работы с этим типом вещей
быть оцененным, чтобы принять обоснованное решение.Другие утверждают, что это субъективное
модель описывает только реакцию зрителя, а не само произведение, и что может говорить
фактов о произведении искусства, как если бы существовала «наука» критики. Следующий,
работа искусствоведов, таких как Клемент Гринберг или Майкл Фрид, обеспокоена
с ценностью искусства — от отдельных произведений до всего заведения. Этот
включает в себя, является ли работа «хорошей» или нет, какие примеры лучше или хуже
чем другие, и возможно ли вообще выносить такие суждения.Мораль
здесь играют роль и другие типы ценностей. Наконец, возникают проблемы с
важность того, как возникают произведения искусства, насколько
не воспринимается напрямую, имеет отношение к тому, как мы его переживаем. Одна теория
в том, что искусство — это, по сути, общение с художником, и важность заключается в том,
в том, что он или она имел в виду под этим; другой фокусируется на том, что означает сама работа,
как основанный на осознании условностей, в рамках которых он был создан.За
Например, Монро Бердсли стоит исключительно с обнаруживаемыми свойствами.
произведения, в то время как Ницше и Кроче подчеркивали творческий акт, возможно,
независимо от аудитории, а не от продукта.

Лесли Мартин
Зима 2003 г.

Эстетика онлайн-видео

Когда я впервые предложил этот специальный выпуск, это было вызвано раздражением. Я не знал, что именно хочу, но чувствовал, что чего-то не хватает.Большая часть исследований в области онлайн-культуры, включая взлом, создание сетей, игры, свидания и онлайн-видео, слишком часто рассматривает продукты онлайн-культуры как побочные эффекты технологических, социальных и культурных потрясений. Это полная противоположность тому, как в академии относятся к романам, стихам и фильмам. Несмотря на то, что ученые отказались от идеалистических концепций, таких как гениальность и авторское намерение, и никто не отрицает, что эти культурные формы имели свои собственные социальные, культурные и технологические потрясения и изменения, им предоставляется статус дискретных эстетических объектов, достойных анализа в их собственное право.

Частично это раздвоение подходов к старым и цифровым формам связано с историческим совпадением онлайн-культуры и определенных тенденций в академической науке — «культурным поворотом» в социальных науках, критикой «реакция читателя» в литературоведении и новая история кино в киноведении, не говоря уже о возрождении «популярного» в британских культурных исследованиях — все это представляет собой отход от «автономных» арт-объектов, вместо этого подчеркивая социальные, экономические и культурные факторы, связанные с произведениями; они также напоминают ученым о важности любительского, «повседневного», даже банального. Тем не менее, остатки высокой / низкой культурной иерархии покрывают академический фильм и критику СМИ. В фильмах (снятых в кинотеатрах) уделяется пристальное внимание деталям, навыкам и артистизму, в то время как видеоролики, которые заполняют цифровые дисплеи в наших домах, офисах и руках, рассматриваются как иллюстрации более крупных социально-экономических тенденций, в немалой степени являются из-за вкусовых суждений и накопления культурного капитала. [1]

Этот специальный выпуск журнала Film Criticism не может устранить это несоответствие.Сделать это означало бы разрушить и обратить вспять десятилетия укоренившихся ценностей, вкусов и интеллектуальной деятельности. Даже The YouTube Reader, сборник эссе на сайте обмена видео, опубликованный вскоре после того, как Google приобрел платформу, посвящает лишь небольшой раздел формальному анализу и эстетике онлайн-видео. [2] Как одна из самых ранних публикаций на YouTube, она справедливо отводит много места для определения того, что именно такое YouTube, где онлайн-видео существуют в пантеоне медиа-объектов, определения аудитории YouTube и, в гораздо более ограниченном смысле, методов производства. Но такой подход — отчасти теория медиа, отчасти социология — не единственный путь к пониманию онлайн-видео. В этом специальном выпуске используется подход, основанный на эстетическом взаимодействии, формальном анализе и внимании к стилю, жанру, художественным условностям, образам, тону и голосу. Цель состоит в том, чтобы сделать шаг в сторону от самовольно навязываемой двойственности отношения между теми (выпущенными в кинотеатрах) фильмами, достойными эстетической критики, и теми (домашними) видео, эстетика которых просто не рассматривается.Конечно, сейчас невозможно писать о каком-либо произведении искусства, как если бы оно было отделено от мира, но мы можем сосредоточиться на ощущении и восприятии онлайн-видео. Мы можем проанализировать их методы, стили, формулы и текстовые характеристики.

The Amateur Aesthetic

Пол Кристеллер напомнил нам, что Александр Готтлейб Баумгартен, которому часто приписывают введение термина «эстетика» в середине 18^{-х годов} века, имел в виду эстетику как «теорию чувственного познания как аналог логика как теория интеллектуального знания », а не обозначение иерархической системы или суждения вкуса. [3] Возвращение к тому, что Кристеллер назвал «современным» чувством эстетики, может помочь нам превратить онлайн-видео в заслуживающую доверия и даже важную область исследования, не говоря уже о благодатной почве для производства знаний (как чувственных, так и интеллектуальных). . Вместо того, чтобы сравнивать онлайн-видео с театральными фильмами, или обсуждать медийную специфику цифровых короткометражек, или спорить о сути телевидения по сравнению с Hulu или YouTube, мы можем теоретизировать и анализировать, как эти формы образуют способы восприятия и восприятия того, что свойства, которые они демонстрируют и / или содержат, которые привлекают аудиторию, и то, что обращается к чувственным знаниям, которые они создают.

История эстетики Кристеллер дает возможность взглянуть на онлайн-видео по-другому. Спрашивая, как получилось, что музыка, поэзия и изобразительное искусство были объединены вместе как «изящные искусства» в 18 ^-м веках (и это решительно другая группировка, чем в эпоху Средневековья или эпохи Возрождения), Кристеллер указывает на важное влияние позиции любителя. Любитель более охотно видит «родство» между «разными изобразительными искусствами», чем «художник»…который озабочен … особыми целями и методами ». Кристеллер заходит так далеко, что приписывает современную эстетику «возникновению любительской публики», объясняя, что «любительская критика», то есть критика с точки зрения того, кто не является художником, составляет исток современной эстетики. [4] По сути, современное чувство эстетики (как чувственного, а не интеллектуального знания) и система искусств, которая связывает разрозненные практики вместе и противопоставляет их научному знанию, возникли из-за дилетантизма.Следовательно, кинокритика (и вообще вся культурная критика) обязана своим существованием тому же самому. Несмотря на то, что стало модным подчеркивать новые роли любителя с помощью термина «просьюмер» Элвина Тоффлера, особенно в исследованиях пользователей YouTube и других цифровых онлайн-форм, не совсем ясно, подтверждают ли исторические данные эту версию радикального изменение отношений между любителями и искусством, совпадающее с цифровой культурой.

Нам также было бы хорошо вспомнить связь «любитель» с «любовником» или «любителем», чтобы этот термин не всегда был связан с дилетантом или неопытным.[5] Было бы полезно сравнить это значение термина с «фанатскими» терминами, такими как синефил, который часто обозначает классификатора, наблюдателя, знатока, а не того, кто «любит» кино так сильно, что пытается практиковать. Это. Это чувство дилетантства (как «любителя») может помочь нам более ясно мыслить об онлайн-видео, которые отмечены значительным числом пользователей, которые настолько «влюблены» в форму, что сами чувствуют себя обязанными ее практиковать. Таким образом, любитель — это экспериментатор, кто-то знаком с профессиональными соглашениями и протоколами, но не связан ими; эта свобода игнорировать условности приводит к формальным и техническим экспериментам, а также к созданию новых жанров и типов, которым подражают другие любители.[6]

В онлайн-культуре видео мы можем видеть слияние этих факторов — смешение художественных приемов и средств массовой информации, явное и неявное обращение к любительской публике и даже, в некоторых случаях, исследования чувственного знания. То, что онлайн-видео вкладываются в то, чтобы мы чувствовали или вызывали определенные ощущения, или в обучение других тому, как создавать произведения искусства, которые также вызывают чувства и ощущения, предполагает формирование онлайн-эстетических сообществ и новых эстетических форм.YouTube и другие сайты обмена видео разработали новые эстетические протоколы, новые способы оценки, которые могут частично совпадать с методами кинематографического производства, но существовать вместе с ними. Сетевой и онлайн-характер сайтов для обмена видео — это именно то, что дает начало многим из этих сообществ, члены которых не вступили бы в контакт каким-либо иным образом. [7]

Подходы к эстетике онлайн-видео

В статьях этого специального выпуска описываются онлайн-сообщества практикующих, которые объединяются вокруг эстетических объектов (лего), стилистических практик (боке), сенсаций (ASMR) и моды.В статье Шеннон Браунли о «кирпичных фильмах» Lego представлено более сотни различных онлайн-покадровых фильмов Lego, чтобы продемонстрировать эстетику Lego. Вместо того, чтобы поддаваться дихотомии между профессионалом и любителем, которая пронизывает большую часть стипендий на YouTube, Браунли находит различные методы, содержание и стили покадровых видеороликов Lego по целому спектру производственных практик, поскольку практики «кирпичного кино» выборочно перенимают профессиональную эстетику. кинематографии, мизансцены и разборчивости повествования.Статья Мишель Уайт помещает видео с практическими рекомендациями по созданию эффекта боке в давнюю традицию создания, систематизации и распространения художественных знаний, которые одновременно являются частью столь же давней традиции объективизации женщин и использования женского тела в качестве эталона, по которому можно судить о красоте. Как показывает Уайт, видеоролики «с практическими рекомендациями» или «сделай сам» имеют не только практическую ценность, но и представляют собой эстетические дискуссии. В этих видео-руководствах о том, как создавать неподвижные изображения, обсуждается суждение о том, что составляет качество, добро и красоту. Однако, подвергнув эстетике этих онлайн-руководств внимательному анализу, Уайт раскрывает политику онлайн-эстетического движения.

Эта стипендия показывает, как сетевой характер онлайн-видео работает для создания художественных сообществ со своими собственными руководящими принципами и правилами в отношении надлежащей эстетики, методов и условностей формы и жанра. Эти стандарты эстетической красоты не всегда могут отражать профессиональную эстетику киноиндустрии или стремиться к ней, но могут содержать свои собственные представления о том, как работают эстетика и ощущения.Феномен автономного сенсорного меридионального ответа (ASMR), который, по утверждениям сторонников, является разновидностью непроизвольной синестезии, может служить превосходным примером цифровой видеоформ, «рожденной в сети». В эссе Роберта Галлахера о феномене ASMR утверждается, что «эстетизация шума», обычная для видео ASMR, может помочь нам понять взаимосвязь между цифровым кодом и телом. ASMR вкладывает большие средства в создание телесных эффектов, так что видео, попадающие в эту категорию, могут не иметь каких-либо формальных или текстовых характеристик — эти цифровые видео объединяет их телесное воздействие на тело, оцифрованное воскрешение ощущений.

Многие из этих новых Интернет-форм указывают на важное влияние дилетантского дилетантизма: смешение форм, техник и стилей в сочетании со свободой несоблюдения профессиональных протоколов. Многие онлайн-видео могут показаться дешевыми, короткими «подделками» художественных фильмов или телешоу, но наряду с ними существуют формы с ограниченными доинтернет-антецедентами, как в случае с кирпичными фильмами Lego и даже суперкарами (авант. -футаж »работы Брюса Коннора и Моргана Фишера).Некоторые формы, такие как GIF, по сути «рождены цифровыми», в то время как видео с кошками можно назвать цифровыми аборигенами: они выросли и создали свою собственную экосистему в Интернете. Другие онлайн-жанры, такие как опубликованные кадры наблюдения или каскадерские видео, берут свое начало в второстепенных формах телевидения и, таким образом, могут рассматриваться как цифровые мигранты.

Такая таксономия может помочь нам понять контекст онлайн-видеоформ и их содержание, но не обязательно объясняет их привлекательность. Лия Шафер связывает видео с милыми котиками с концепцией «суперплоскости», введенной Такаши Мураками, которая описывает сглаживание отдельных слоев, которые также сходятся «аффект и материальность в виртуальном пространстве». Шафер продолжает связывать видео о кошках с «кинотеатром аттракционов», утверждая, что видеоролики о кошках «сохраняют и пересматривают» немое кино через суперплоскость, действуя в цифровой онлайн-экономике как «аффективные приманки». Слияние аспектов немого кино и постмодернистской визуальной культуры в видеороликах о кошках можно рассматривать как результат того вида дилетантства, о котором я писал, в котором профессиональные протоколы и соглашения, а также отдельные и отдельные категории художественного выражения игнорируются или даже игнорируются. превосходить.

«Видео с точки зрения животных», которые Наташа Сигерт рассматривает в своей статье для этого номера, открывают дилетантство в новом направлении. Написание на конкретном видео: «Беги, Уолтер, беги !!» в котором цифровая камера GoPro прикреплена к спине золотистого ретривера, который бежит со склона холма и прыгает в океан, Сигерт утверждает, что из-за цифровой камеры, установленной на животных, перспектива, которую снимает видео, явно и обязательно не соответствует действительности. -человек. Она предполагает, что наши отношения с животными изменились благодаря распространению этих видео, которые бросают вызов нашим ориентированным на человека нормам и дают возможность заглянуть в «радикально иной символический мир».«Подобно видеороликам ASMR, эти видеоролики с перспективой на животных предназначены для создания ощущений для зрителя, часто ощущений движения и телесности, к которым в противном случае у нас не было бы доступа. Эти видеоролики, снятые операторами камеры, не являющимися людьми, также предлагают другой взгляд на дилетантство, поскольку люди, которые прикрепляют камеры к животным, а затем размещают видео в Интернете, вполне могут попасть в такие категории, как «продюсер» или «Просьюмер», сами животные демонстрируют отношение к дилетанту, которое эти чемоданы даже не начинают рассматривать.В самом деле, золотистый ретривер «киборг» Уолтер может быть «любителем» океана, в то время как его операторская работа, кажется, блаженно не знает профессиональных условностей (даже если можно сказать, что он придерживается некоторых).

Другие жанры онлайн-видео, такие как видеоролики о моде, видеоролики с практическими рекомендациями и даже видеоролики гражданской журналистики, которые противоречат доминирующим повествованиям о событиях (или раскрывают скрытые истории), также перекочевали из других форматов: журналы, листовки, брошюры, информационные бюллетени и общественное телевидение.В статьях Лорен Крамер (на веб-сайте агрегирования видео WorldStarHipHop), Кристин Петерсон (в блогах о моде), Ричарде Канте (о свидетельствах о ВИЧ / СПИДе) и Бенедикте Сторке (о любительских кадрах полицейской деятельности) рассматриваются онлайн-видео, которые в во многих отношениях совпадают с этими более ранними остаточными формами.

Заимствуя архитектурную теорию, Лорен Крамер утверждает, что модернистский интерфейс WorldStarHipHop, который делает ставку на прозрачность и непосредственность, сам по себе расовый, раскрывая расовый дискурс, который «делает общедоступную черноту».В своем анализе Крамер движется вперед и назад между анализом эстетики этого сайта агрегирования видео и конкретной текстуальностью видео, размещенных на нем, чтобы исследовать черноту как «эстетизированную социальную преемственность». При этом ее метод архитектурной критики проливает новый свет на то, как цифровые технологии управляют пространством и создают его, участвуют в гонках онлайн и офлайн.

Роль аутентичности как формы истины — ключевая особенность статьи Кристин Петерсон о модных видеороликах, снятых мусульманскими женщинами в Великобритании.Столкнувшись с давлением европейской светской потребительской культуры, которая должна выглядеть модной, а также с давлением со стороны мусульманского сообщества, которое заставляет их выглядеть скромными, эти женщины использовали YouTube, чтобы дать другим советы по преодолению этой нестабильности. Петерсон находит в этих видео способы сопротивления, которые явно опираются на эстетические приемы дилетантства и интимности, характерные для онлайн-видео. Это сопротивление часто носит политический характер в смысле повседневной личной политики идентичности и самопрезентации, но также может принимать форму явного вмешательства в текущие события и дебаты о культуре потребления и роли религии. Хотя эти видео могут показаться похожими на колонки советов в женских журналах, они усвоили и отображают целый набор эстетических характеристик, присущих цифровой культуре.

Статья

Рича Канте о видео / отзывах о СПИДе имеет много общего с тем, что Петерсон рассматривает советы и самопрезентацию в онлайн-видео. Но статья Канте начинает свое исследование новой эстетики информации в Интернете, связывая изобилие с неопределенностью. По его словам, после Википедии информация в онлайн-видео «создает ложное впечатление, будто это не что-то», хотя, конечно, это что-то.Это нечто, утверждает Канте, и есть реализация нашего стремления к знаниям. В этом смысле новую эстетику информации в Интернете можно рассматривать как зеркало, но не зеркало, поддерживающее природу в старом смысле мимесиса, а зеркало, отражающее ваши собственные подозрения, так что вы неизбежно обнаружите, что видео-школа подтверждает то, что вы уже знали (но не знали, что знаете) о конкретном вопросе. Канте утверждает, что эта новая миметика информации, содержащаяся в отзывах на YouTube, требует нового набора «контр-навыков» восприятия и суждения. В некотором смысле это также отправная точка для статьи Бена Сторка, посвященной онлайн-публикации видео с насилием со стороны полиции. По мнению Stork, эти видео «доказывают» жестокость и незаконные действия полиции в контексте Интернета, но в официальных юридических учреждениях демонстрируют совершенно другое. Сотрудничая с Жаком Рансьером, Stork идет дальше, показывая, что эти снятые любителями видеоролики о полиции на самом деле являются еще одной формой полицейской деятельности, усложняющей отношения между эстетикой, политикой и полисом.

Почему кинокритика?

Не подвергая онлайн-видео формальному анализу и внимательному чтению, дисциплина изучения кино фактически уступила эти работы областям исследований массовой коммуникации и культурологии. В самой форме нет ничего, что исключает такие критические встречи. Тем не менее, утверждение, что мы должны использовать эстетику онлайн-видео, не означает, что следует игнорировать способы производства, распространения, показа и приема, сопровождающие онлайн-видео; они также не должны сводиться к пониманию других форм, таких как кино или телевидение. Я поощряю здесь новый акцент в киноведческих исследованиях на онлайн-культуру, необязательно сводить онлайн-видео к смыслам и сообщениям или отклонять их как просто повторяющиеся примеры «культуры обмена», «потери конфиденциальности, «Тирания близости» или новый век образа. Скорее, мы можем думать об эстетике онлайн-видео с точки зрения сообщества, вкуса, условностей, ощущений, ощущений, аффекта, политики, представления и знания.

Film Criticism имеет долгую историю как международный журнал, специализирующийся именно на таких научных исследованиях движущихся изображений.Поскольку журнал имеет репутацию сборщика работ по объектам, которые считаются достойными серьезного обсуждения и анализа, он обеспечивает идеальное место для тех выступлений, которые я имею в виду. Это правда, что кинокритика и раньше публиковала статьи на телевидении, но, в целом, работа, опубликованная под ее эгидой, сфокусирована на критическом анализе фильмов, которые обычно считаются подпадающими под категории «серьезных», «влиятельных,« артистических ». , »Или« исключительный »; будь то фильмы, выпущенные в кинотеатрах, в музеях или на фестивалях.В результате его читатели признают вопросы, которые ставятся в статьях в этом выпуске, законными, даже если сами объекты исследования обычно не освещаются в журнале.

Таким образом, этот специальный выпуск полностью соответствует недавней «перезагрузке» кинокритики и следует за многими короткими заметками в первом онлайн-выпуске журнала, в которых размышляют о роли кинокритики в эпоху новых способов производства, распространения и распространения. выставка и прием.[8] Многие из этих работ были направлены на то, чтобы критика фильма была основана на ее традиционных задачах, таких как внимательное чтение, оценка вкуса и критика идеологии, и в то же время предвосхищение новых способов критики и взаимодействия со всеми видами цифровые формы. [9] Новый онлайн-формат кинокритики позволяет авторам встраивать исследуемые видеоролики, делая их «общими для читателей». В этом смысле журнал может выступать не только в качестве места для критики и расследования, расширяя свою миссию до демонстрации и курирования. Гиперссылочный характер веб-страниц и веб-сайтов, который распространился на научные журналы, сделал почти мгновенно доступными библиографические ссылки и дополнительную литературу. Но непосредственность встроенных видео представляет собой новую форму онлайн-культуры демонстрации и обмена, которая включает, если заимствовать термин из науки, собственный набор данных. Действительно, это один из аспектов этого специального выпуска, который помогает отличить его стипендию от предыдущей работы на YouTube. Обращая внимание на видео как на отдельные эстетические объекты, даже если они являются несанкционированными, любительскими и являются частью гораздо большей сети (или даже серии) видео, онлайн-формат кинокритики поощряет именно те эстетические встречи, которые мне интересны. .Надеюсь, вы тоже разделяете этот интерес.

Биография автора

Стивен Грёнинг — доцент кафедры сравнительной литературы, кино и медиа исследований Вашингтонского университета. Он является автором книги «Кино за пределами территории: развлечения в полете и атмосферы глобализации» (BFI, 2014) и опубликовал статьи о медиа и мобильности в визуальных исследованиях, новых медиа и обществе, истории и технологиях и ключевых словах.

Примечания

1. Пьер Бурдье, Различие: социальная критика суждения вкуса Кембридж: Издательство Гарвардского университета, 1984.

2. См. «Часть III: Форма» в Pelle Snickars and Patrick Vondreau, eds. The YouTube Reader Stockholm: Национальная библиотека Швеции, 2009.

3. Пол Кристеллер, «Современная система искусств: исследование истории эстетики (II)», Journal of the History of Ideas 13: 1 (январь 1952), 34.

4. Kristeller, 44.

5. См. Дэн Фокс, Претенциозность: почему это важно. Нью-Йорк: Coffee House Press, 2016, стр. 51.

6. См. Дэн Фокс, Претенциозность: почему это важно. Нью-Йорк: Coffee House Press, 2016 г., стр.51, 99.

7. Повсеместное распространение и популярность видеороликов о кошках частично объясняется тем фактом, что владельцы кошек редко встречаются друг с другом как владельцы кошек, в отличие от владельцев собак, которые находят друг друга через ритуал прогулки, пространство собачьего парка и даже в ресторанах и магазинах.